Жемчужина - русское издание. Редактор-издатель Тамара Малеевская, Австралия.

1. № 22 апрель 2005 г. Жемчужина 1
Редакция «Жемчужины»
от всей души поздравляет своих читателей,
подписчиков и друзей журнала, как в русском Зарубежье, так
и в России, с радостным праздником Светлого Христова
Воскресения и желает всем счастья, здоровья, мирной и
благополучной жизни.
Христос Воскрес!
Во все концы земного края
Шлю свой привет: «Христос Воскрес!»
Воскрес Бог-Сын, и двери Рая
Открыл пред нами Бог-Отец.
Пусть тот привет по всей вселенной,
Как громкий колокол звучит,
Своею силой вдохновенной
Сердца людей объединит.
Будь то богатый, или нищий,
Будь царь или простолюдин,
Зацвели сирени... Дымкою пушистой, Пред Богом нет для нас различий –
Белой и лиловой, сад покрылся мой. За всех страдал Христос один...
Ярче светит ночью месяц серебристый,
Воздух полон страстной, вешней теплотой. Неизвестного автора.
Зацвели сирени так же, как когда-то,
У когда-то белых каменных оград,
Так же, как и прежде, волны аромата
Наполняют тёмный, позабытый сад.
Под весенней лаской зацвели сирени,
Но давно заброшен старый дом большой.
Грязны и разбиты белые ступени,
Заросли дорожки сорною травой. Улыбка радостная мая
Зацвели сирени... но под лаской счастья
И первой ласточки прилёт!
Не проснётся в доме жизни прежней шум,
Утомясь от муки зимнего ненастья, Земля цветёт, благоухая,
Он стоит безгласен, мрачен и угрюм. И соловей в саду поёт.
И когда, качаясь, шепчутся сирени Его певучей внемля сказке,
И гудит от ветра позабытый сад, Я в ночь гляжу, не нагляжусь,
Кажется невольно, что былые тени И словно материнской ласке,
О давно минувшем в доме говорят. Как нежный сын ей отдаюсь.
Говорят о жизни, что влекла когда-то, Заря не меркнет. Небосвода
О тяжёлом, грустном пережитом сне, Неугасима глубина.
А с сирени льются волны аромата Благодарю, о мать-природа,
И твердят о новом счастье и весне! Как хороша твоя весна!
Кн. Ф. Касаткин-Ростовский.
К.Р.

2. 2 Жемчужина № 22 апрель 2005 г.
Пасха Господня.
Христос Воскресе! - церковь возвещает
Надежды гимн для гибнущей души.
О, человек, Господь тебя прощает!
Остановись, и больше не греши...
Остановись, взгляни очами веры
Кто распят был за всех, и за тебя,
Какие ищешь ты ещё примеры,
Живя холодным сердцем, не любя?
Что разумом твоим обнять ты хочешь?
Склонись пред Тайной - велика она.
Но без любви напрасно ты хлопочешь,
А жизнь томленья, горечи полна...
Взгляни на мир, он весь перед тобою,
В красе небесной, в красоте земной,
И то, что называется Землёю,
Дано для всех, не только нам с тобой.
Пусть тёмных сил разносятся проклятья,
Но Тот, Кто нас от смерти искупил
И, смерть поправ, сказал, что люди - братья,
Тот истинный Свой мир установил.
Он дал Свой мир сердцам простым, убогим,
Мир радости, и в Царство неба дверь.
Чтоб не лишиться этого, для многих
Желанною являлась даже смерть...
И «облако свидетелей» живое,
Пройдя этапы времени и мест,
Нам говорят: спасение святое
Принёс на Землю светозарный Крест...
Он нас спасёт от горького мученья,
Он нас научит Правду понимать,
Он просветит нас силой Воскресенья,
Он даст нам дух молиться и прощать.
Пусть смолкнут все людские изощренья,
Им не достигнуть Правды без Небес,
Нам нужно правду нашего прощенья,
Чтоб и у нас в сердцах Христос Воскрес.
Христос Воскрес, зовёт в Свои объятья,
Откликнетесь все горы, дол и лес...
Откликнитесь, земные люди-братья, -
Христос Воскрес! Воистину Воскрес!
1974 г. Ф. Рябкова.
АРСЕНИЙ НЕСМЕЛОВ.
Харбин.

3. № 22 апрель 2005 г. Жемчужина 3
Отмечая в 2005 году 145-летие со дня рождения
А.П. Чехова, помещаем доклад Е. А. Якуповой -
«Бунин о Чехове», который был прочитан автором
в Русском Клубе в Сиднее на встрече «Литератур-
ные портреты» Комитета Культурных Мероприя-
тий (ККМ) 23-го мая 2004 г.
БУНИН
О ЧЕХОВЕ
Чехов для всей нашей семьи всегда был не
просто великим, талантливейшим и любимым
писателем, но духовно близким человеком. Мы
росли и взрослели на его рассказах, читали и
перечитывали, переживали и восхищались, каждый
раз воспринимая по новому отдельные мысли и
выражения.
1860-1904
О Чехове написано столько книг, статей,
монографий и воспоминаний, что трудно найти что-
то, о чём ещё не было где-то упомянуто. Но вот удалось мне прочитать очень интересную
книгу - незаконченную рукопись Ивана Алексеевича Бунина, посвящённую воспоминаниям о
Чехове, истории знакомства и дружбы обоих писателей. Книга толстая, пересказать ее в
коротком докладе невозможно, потому я ограничусь только несколькими выборками из нее.
Как люди, Чехов и Бунин не были похожи друг на друга, но, помимо огромного таланта,
всё же имели много общего. Оба обладали необыкновенным умом, прекрасным вкусом, ценили
в литературе одно и то же. Они не любили пышных слов, самолюбования. Представить себе
Чехова или Бунина на кафедре какого-нибудь философского общества просто невозможно. Они
ни к чему не «звали» и никуда не «вели». Оба были чрезвычайно независимые люди. Трудно
думать, что кто-нибудь из них мог написать рассказ по «соцзаказу». Но, тем не менее, ни
«тишайшим», ни «умиротворённым» ни тот, ни другой не были.
Интересно пишет о Бунине писатель Алданов в предисловии к этой книге: «Бунин говорил
ярко и страстно, когда дело шло о том, что он ненавидел. О Гитлере и Сталине, даже в пору их
триумфов, говорил открыто, с совершенным презрением. Его поведение в пору германской
оккупации было выше похвал. Он укрывал у себя людей, которым грозила опасность, не
напечатал за пять лет в порабощённых странах ни одной строчки, писал письма по меньшей
мере неосторожные. Я уверен, что так вёл бы себя и Чехов, если бы дожил. Его тоже часто
попрекали в отсутствии политических убеждений.»
Прочитав это, невольно думаешь о том, как принял бы Чехов русскую революцию? Как бы
отнёсся к беззаконию и произволу, массовым арестам и расстрелам, гибели крестьян в
переселенческих зонах? Он, который говорил, что его святое святых это ум, талант,
вдохновенье, любовь и абсолютнейшая свобода.
Бунин познакомился с Чеховым в Москве в конце 1895 года. Эту встречу он описывает так:
«Я увидел человека средних лет, в пенсне, одетого просто и приятно, довольно высокого, очень
стройного и очень легкого в движениях. Встретил он меня приветливо, но так просто, что я, -
тогда ещё юноша, не привыкший к такому тону при первых встречах, - принял эту простоту за
холодность. Позже, в Ялте, я нашел его сильно изменившимся, он похудел, потемнел в лице.
Но во всём его облике по-прежнему сквозило присущее ему изящество, - однако, это изящество
уже не молодого, а много пережившего и ещё более облагороженного пережитым человека. И
голос его звучал уже мягче. Без пенсне глаза его были ясные и кроткие.» Бунин пишет, что
Чехов любил смех, но смеялся своим милым, заразительным смехом только тогда, когда кто-
нибудь другой рассказывал что-нибудь смешное. Сам он говорил смешные вещи без малейшей
улыбки. Он очень любил шутки, нелепые прозвища, мистификации. Он был неистощим на них.
Бунин пишет:
«У меня ни с кем из писателей не было таких отношений, как с Чеховым. За всё время ни
малейшей неприязни. Он был неизменно со мной сдержанно нежен, приветлив, заботился как
старший – я почти на 11 лет моложе его, - но в то же время никогда не давал чувствовать своё

4. 4 Жемчужина № 22 апрель 2005 г.
превосходство и всегда любил моё общество. Теперь я могу это сказать, т.к. это
подтверждается его письмами к близким: «Бунин уехал и я один».
Бунин приводит заметки Чехова из его записной книжки.
«В природе из мерзкой гусеницы выходит прелестная бабочка, а вот у людей наоборот: из
прелестной бабочки выходит мерзкая гусеница». Или: «Когда бездарная актриса ест куропатку,
мне жаль куропатку, которая была во сто раз умнее и талантливее этой актрисы». Или ещё:
«Ужасно обедать каждый день с человеком, который говорит глупости».
«Наедине со мной он часто смеялся своим заразительным смехом, - вспоминает Иван
Алексеевич, - любил шутить, выдумывать разные разности, смешные фамилии.
«После тех высоких требований, которые поставил себе Мопассан, трудно работать, -
говорил Чехов нередко. – Но работать всё же надо, особенно нам, русским. И в работе надо
быть смелым. Есть большие собаки и есть маленькие собаки, но маленькие не должны
смущаться существованием больших: все обязаны лаять, и лаять тем голосом, какой Господь
Бог дал.»
- Вы много пишете? – спросил он как-то при встрече Бунина.
Бунин ответил, что мало.
- Напрасно, - сказал Чехов своим низким грудным баритоном. – Нужно, знаете, работать...
Не покладая рук... всю жизнь...
Точен и скуп на слова был Чехов даже в обыденной жизни. Словом он чрезвычайно
дорожил, слово высокопарное, фальшивое, книжное действовало на него резко: сам он говорил
прекрасно – всегда по-своему, ясно, правильно. Писателя в его речи не чувствовалось,
сравнения, эпитеты он употреблял редко, а если употреблял, то чаще всего обыденные, и
никогда не щеголял ими, никогда не наслаждался своим удачно сказанным словом.
Всё, что совершалось в литературном мире, было очень близко его сердцу, - пишет Бунин.
– И много волнений пережил он среди той глупости, лжи, манерности и фокусничества,
которые столь пышно цветут теперь в литературе. Он работал почти 25 лет, и сколько плоских
и грубых упрёков выслушал он за это время! Один из самых величайших и деликатнейших
русских писателей, он никогда не говорил языком проповедника. А можно ли рассчитывать на
понимание и благосклонность российской критики? Ведь требовали же от Левитана, чтобы он
«оживил» пейзаж... подрисовал коровку, гусей, или женскую фигуру! И, конечно, не сладко
было Чехову иметь таких критиков, и много горечи они влили в его душу.
Это был человек редкого душевного благородства, воспитанности и изящества в самом
лучшем значении этих слов, при необыкновенной искренности и простоте, чуткости и редкой
правдивости. Чтобы эта сложная и глубокая душа стала ясна, нужно, чтобы какой-нибудь очень
большой и очень разносторонний человек написал книгу жизни и творчества этого
«несравненного», по выражению Толстого, художника.
За чаем на террасе Чехов говорил Ивану Алексеевичу:
- Вот меня часто упрекают, даже Толстой упрекает, что я пишу о мелочах, что нет у меня
положительных героев: революционеров, Александров Македонских, а где их взять? Жизнь у
нас провинциальная, города немощенные, деревни бедные. Все мы в молодости восторженно
чирикаем, а к сорока годам - уже старики. Какие же мы герои? Вот вы говорите, что плакали на
моих пьесах. Да не вы один. А ведь я не для этого их написал, это их Алексеев (настоящая
фамилия Станиславского – Е.Я.) сделал такими плаксивыми. Я хотел другое... Я хотел только
честно сказать людям: «Посмотрите на себя, посмотрите, как вы плохо и скучно живёте! Над
чем тут плакать? – Пойдёмте спать. Гроза будет...
А во время грозы у него потекла горлом кровь.
«Художественный театр, - с горечью пишет Бунин, - называется теперь театром имени
Горького, а прославился этот театр прежде всего и больше всего Чеховым, – ведь даже и
доныне на его занавесе чайка. Но вот приказали присвоить ему имя Горького, автора лубочного
и насквозь фальшивого «Дна», и Станиславский с Немировичем-Данченко покорно приняли
это приказание, хотя когда-то Немирович торжественно, публично, во всеуслышание всей
России, сказал Чехову: «Это – твой театр, Антон». Как Кремль умеет запугивать!
А вот что Чехов сказал о горьковском «Буревестнике» и «Песне о соколе»:
- Вот вам всем они нравятся... знаю, вы мне скажете – политика. Но какая-же это политика?
«Вперёд без страха и сомненья!» - это ещё не политика. А куда вперёд – неизвестно. Если ты
зовёшь вперёд, надо указать цель, дорогу, средства. Одним «безумством храбрых» в политике
ничего ещё не делалось.
Кстати, Зинаида Гиппиус в одной из своих статей призывала: «Не надо возвращаться к
старикам, не надо повторять их путь. Надо взять от них и идти дальше, вперёд!» Бунин
подчеркнул слово «вперёд» и написал на полях: «Куда это, сударыня?»

5. № 22 апрель 2005 г. Жемчужина 5
Интересно описывает Бунин, своё первое впечатление от встречи с Горьким.
«Иду как-то весной в Ялте по набережной и вижу: навстречу идёт с кем-то Чехов, закры-
вается газетой, не то от солнца, не то от этого кого-то, идущего рядом с ним, что-то басом гудя-
щего и всё время высоко взмахивающего руками из своей крылатки. Здороваюсь с Чеховым, он
говорит: «Познакомьтесь, Горький». Знакомлюсь, гляжу и убеждаюсь, что в Полтаве описы-
вали его правильно: и крылатка, и вот этакая шляпа и дубинка. Под крылаткой желтая шел-
ковая рубаха, подпоясанная толстым шелковым шнуром. Высокий, несколько сутулый, рыжий,
с зеленоватыми глазками, с утиным носом в веснушках, с широкими ноздрями и жёлтыми
усиками, которые он всё поглаживает большими пальцами. Говорил он громко, с героическими
восклицаниями, нарочито грубоватыми. Это был бесконечно длинный и скучный рассказ о
каких-то волжских богачах. Чехов почти не слушал. Но Горький всё говорил и говорил...
Впоследствии я узнал, что он мог вести монологи с утра до ночи.»
А вот маленький эпизод: Крымский зимний день. В чеховском доме тихо. Он, без пенсне,
сидит в кабинете за письменным столом и аккуратно, не спеша, что-то записывает. Потом
встаёт, надевает пальто и уходит куда-то, где стоит мышеловка. Возвращается, держа за кончик
хвоста живую мышь, выходит на крыльцо, медленно проходит сад до ограды, за которой
татарское кладбище на каменистом бугре. Осторожно бросает туда мышь и идёт к скамеечке
среди сада. За ним бежит журавль и две собачонки. Он садится, играет с одной из них, потом,
прислонившись к скамье смотрит вдаль и что-то думает. Сидит так час, полтора...
Чехов мало ел, мало спал, очень любил порядок. В комнатах его была удивительная чисто-
та, спальня была похожа на девичью. Как ни слаб бывал он порой, ни малейшей поблажки не
давал он себе в одежде. Бунин пишет, что никогда не видал его в халате.
Большое впечатление произвела на Бунина книга писательницы Лидии Алексеевны Авило-
вой «Чехов в моей жизни», написанная необыкновенно талантливо, правдиво и с исключитель-
ной деликатностью. Прочитав с изумлением эти воспоминания, Бунин, уже больной и слабый,
попросил жену переписать письма Авиловой к Чехову.
«Ведь всем будет интересно узнать, что за женщина, которую Чехов любил, - сказал тогда
Бунин жене и добавил при этом: - Так вот почему он так долго не женился.» И тут же
припомнил слова из рассказа Чехова «Дама с собачкой»:
«У каждого человека под покровом тайны, как под покровом ночи, проходит его настоящая
интересная жизнь».
Бунин по-новому понял этот рассказ и по-новому почувствовал скрытую от всех внутренне
целомудренную жизнь Чехова.
Для понимания отношений Авиловой с Чеховым, очень важна выдержка из его рассказа «О
любви»:
«Я был несчастлив. И дома, и в поле я думал о ней. Я старался понять тайну молодой,
красивой, умной женщины, которая выходит за неинтересного, человека, имеет от него детей,
понять, почему она встретилась именно ему, а не мне, и для чего это нужно было, чтобы в
нашей жизни произошла такая ужасная ошибка.
Я и Анна Алексеевна ходили вместе в театр, сидели в креслах рядом, плечи наши каса-
лись... и я чувствовал, что она близка мне, что она моя, что нам нельзя друг без друга, но, выйдя
из театра, мы всякий раз прощались и расходились, как чужие. В городе уже говорили о нас Бог
знает что, но из всего, что говорили, не было ни одного слова правды... Наступило время
разлуки - ее мужа назначили председателем в одной из западных губерний.
Мы провожали Анну Алексеевну большой толпой в Крым, куда ее посылали доктора
лечиться от расстройства нервов. Когда она простилась с мужем и детьми и до третьего звонка
оставалось одно мгновенье, я вбежал к ней в купе, чтобы положить на полку забытую ею
корзинку, и тут наши взгляды встретились, душевные силы оставили нас обоих. Я обнял ее, она
прижалась лицом к моей груди, и слёзы потекли из глаз. Целуя ее лицо, плечи, руки, мокрые от
слёз, - о, как мы были с ней несчастны! - я признался ей в своей любви, и со жгучей болью в
сердце я понял, как ненужно, мелко и как обманчиво было всё то, что нам мешало любить. Я
понял, что когда любишь, то в своих рассуждениях об этой любви нужно исходить от высшего,
от более важного, чем счастье или несчастье, грех или добродетель в их ходячем смысле, или
не нужно рассуждать вовсе..... Я поцеловал в последний раз, пожал руку, и мы расстались –
навсегда. Поезд уже шел. Я сел в соседнем купе, - оно было пусто, - и до первой станции сидел
тут и плакал...»
«Сдержанность Чехова, - пишет Бунин – проистекала из великого аристократизма духа. Это
был не только несравненный художник, не только изумительный мастер слова, но и несрав-
ненный поэт».

6. 6 Жемчужина № 22 апрель 2005 г.
Действительно, какой поэзией дышет, например, описание кладбища из рассказа «Ионыч»,
куда доктор Старцев пришел ночью на свидание, назначенное, подшутившей над ним, девицей.
Старцева поразил «мир, непохожий ни на что другое, - мир, где так хорош и мягок лунный
свет, точно здесь его колыбель, где нет жизни... но в каждом тёмном тополе, в каждой могиле
чувствуется присутствие тайны, обещающей жизнь тихую, прекрасную, вечную. От плит и увя-
дающих цветов вместе с осенним запахом листьев веет прощением, печалью и покоем. Кругом
безмолвие. В глубоком смирении с неба смотрели звёзды, и шаги Старцева раздавались так
резко и некстати. И только когда в церкви стали бить часы, и он вообразил, что кто-то смотрит
на него, он на минуту подумал, что это не покой и не тишина, а глухая тоска небытия, подав-
ленное отчаяние».
Совсем в другом настроении, но так же тонко и поэтически прекрасно описано свидание
Гурова с Анной Сергеевной в Ялте у моря в рассказе «Дама с собачкой»:
«Сидя рядом с молодой женщиной, которая на рассвете казалась такой красивой, успоко-
енной и очарованной в виду этой сказочной обстановки – моря, гор, облаков, широкого неба, -
Гуров думал о том, как, в сущности, если вдуматься, всё прекрасно на этом свете, всё, кроме
того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своём человечес-
ком достоинстве... Видно было, как пришел пароход из Феодосии, освещённый утренней зарёй,
уже без огней».
Это всего лишь несколько строчек, но как они захватывают, как передают настроение! Вы
словно сами сидите на скамейке, вдыхаете терпкий морской воздух и любуетесь рассветом,
тоже успокоенные и очарованные.
И нет здесь ничего вычурного, искусственно притянутого, того, что так не любил Чехов. Он
как-то сказал Бунину, сняв пенсне и поглядев на него грустными, усталыми глазами: «Поэтами,
милостивый государь, считаются только те, которые употребляют такие слова, как серебристая
даль, аккорд или «на бой, на бой в борьбу со тьмой». А Чехова всегда пленяла простота.
Бунина поражало, как Чехов, ещё до тридцати лет мог написать такие рассказы, как «Скуч-
ная история», «Княгиня», «Хористка», «Тиф», «Холодная кровь». Кроме художественного
таланта, изумляет во всех этих рассказах знание жизни, глубокое проникновение в человечес-
кую душу в такие ещё молодые годы. Конечно, работа врача ему много дала в этом отношении.
Чехов говорил Бунину, что она расширила область его наблюдений и обогатила его знаниями,
настоящую ценность которых для него, как писателя, может понять только врач. «Знание
медицины» - говорил он, - «меня избавило от многих ошибок, которых не избежал и сам
Толстой, например в «Крейцеровой сонате». Живость и работоспособность Чехова были пора-
зительны – ведь среди всех писаний он окончил самый трудный факультет.
Говорить о литературе, - вспоминает Бунин, - было нашим любимым делом: без конца
Антон Павлович восхищался Мопассаном, Флобером, Толстым и «Таманью» Лермонтова.
Иногда я читал ему его старые рассказы. Он как раз готовил их к изданию, и я видел, как он
перемарывал рассказ, чуть не заново его писал.
По свидетельству жены Бунина Веры Николаевны, Иван Алексеевич в последний год жиз-
ни почти лишился сна. В бессонные ночи он делал заметки на обрывках бумаги, иногда на
папиросных коробках, вспоминая беседы с Чеховым.
«Такого, как Чехов, писателя ещё никогда не было.» - писал Бунин в своих заметках. –
«Поездка на Сахалин, книга о нём, работа во время голода и холеры, врачебная практика,
постройка школ и таганрогской библиотеки, заботы о постановке памятника Петру в родном
городе - и всё это в течение семи лет при развивающейся смертельной болезни. А его упрекали
в беспринципности! Ибо он не принадлежал ни к какой партии и превыше всего ставил твор-
ческую свободу.»
Когда Чехову говорили: «Вот скоро, Антон Павлович, юбилей ваш будем праздновать!» -
он отвечал:
- Знаю я эти юбилеи. Бранят человека 25 лет на все корки, а потом дарят гусиное перо из
алюминия и целый день несут над ним, со слезами и поцелуями, восторженную ахинею!
И чаще всего на разговоры о его славе и о том, что о нём пишут, он отвечал двумя-тремя
словами или шуткой.
Быть правдивым и естественным, оставаясь в то же время пленительным, - пишет Бунин, -
это значит быть необыкновенной по красоте, цельности и силе натурой. Чехов не склонялся ни
перед чьим влиянием и работал беспритязательно и смело и с таким неподражаемым мастер-
ством.
В то время, как Максим Горький победно восклицал: «Человек – это звучит гордо!», Чехов
всем своим творчеством как бы говорил: «человек - это звучит трагически. Это звучит страшно
и жалостно до слёз.

7. № 22 апрель 2005 г. Жемчужина 7
Для Чехова всегда на первом плане стояла личность, стояла данная индивидуальность, та
единственная и неповторимая живая душа, которая по словам Евангелия, стоит дороже целого
мира.
Е.А. ЯКУПОВА.
Крупицы Чеховской мудрости
Какое наслаждение уважать людей! Когда я вижу книги, мне нет дела до того,
как авторы любили, играли в карты, я вижу только их изумительные дела...
Человек любит поговорить о своих болезнях, а между тем это самое неинтересное в
его жизни...
Воспитанные люди уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны,
мягки, вежливы, уступчивы.
Ничто так не усыпляет и не опьяняет, как деньги: когда их много, то мир кажется
лучше, чем он есть.
Если хочешь, чтобы у тебя было мало времени, то ничего не делай.
Доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой...
Женщины без мужского общества блёкнут, а мужчины без женского глупеют...
Я заметил, что, женившись, перестают быть любопытными.
Жена пишет, мужу не нравится, но он от деликатности молчит и страдает всю жизнь...
А.П. Чехов.
Небесное житие.
Один очень богатый человек умер и был взят на небо. Ангел-хранитель повёл его по
разным аллеям и стал показывать ему жилища (обитателей неба). Проходя мимо одного
красивого дома с чудесным садом, богач спросил:
- Кто живёт здесь?
Ангел ответил:
- Раймундо, моторист, который умер в прошлом году.
Богач подумал: - «Ого! Если Раймундо имеет такой дом, здесь должно быть очень
хорошо...» Но скоро они подошли к другому дому, красивее прежнего.
- А кто же здесь живёт? – спросил богач.
Ангел ответил:
- Это дом Розалины, твоей бывшей кухарки.
Богач подумал: - «Если мои слуги имеют такие прекрасные жилища, тогда у меня будет по
крайней мере дворец...» И он попросил ангела показать дом, приготовленный для него.
Ангел остановился около одного барака, построенного из досок, и сказал:
- Вот... Это - твой дом.
Богач возмутился:
- Как же так? Вы могли бы построить гораздо лучше!
- Могли бы, - ответил ему ангел. – Но мы только строим дома. А вот материал для ваших
домов, это - вы сами: какой материал вы нам присылаете, из такого мы и строим! Вы прислали
нам только эти доски...
Мораль этой истории: каждый жест любви есть доля кирпича, из которого строят вечность.
И мы сами каждый день выбираем свои поступки, взгляды, отношение к людям...
Неизвестного автора.
Перевод с португальского Г.Н. Доценко.

8. 8 Жемчужина № 22 апрель 2005 г.
В АЛЛЕЕ КЕРН В декабре 1830 года Пушкин
писал Плетнёву:
Здесь нелюдимо. Здесь теперь покойно. «Скажу тебе, что в Болдине писал, как
Ни голосов, ни пёстрой суеты. давно уже не писал...»
Здесь по земле мозолистые корни
Ползут, переплетённые в жгуты.
В аллее Керн уже дряхлеют липы,
Надломанные слабостью своей.
Надрывен вскрик надтреснутого скрипа Лицейский день! В былые годы
Сквозь шум ветвей, сквозь шорохи ветвей. Каким он праздником бывал,
Какие мысли, чувства, оды
Через листву процеживая звёзды Он в юных душах вызывал!
Или смотрясь вершинами в рассвет, И разве же не он, не Пушкин,
По-стариковски нянча птичьи гнёзда, Весь переполнен этим днём,
Вздыхая трудно под напором лет, В час бурной дружеской пирушки
Они уже готовы в вечность кануть... Свои стихи читал о нём!...
Но я прошу, надежду затаив, Всё это было так недавно,
Чтоб ожила, чтоб шевельнулась память, А мнится – было так давно,
Упрятанная в кольцах годовых. Забыт лицейский праздник славный,
Пусть выплеснется на втором дыханьи, Не веселит уже вино.
Хранимое так много дней подряд! Один, у печки, на поленья
И пушкинскими светлыми стихами Он смотрит, и в игре огня
Деревья зашумят, заговорят. Вновь перед ним встают виденья
Бесследно канувшего дня.
И, может быть, из давнего тумана
Прорвавшись в жизнь на несколько минут, Теснится рой воспоминаний,
Между стволами Александр и Анна Одно виденье за другим,
Летучей тенью об руку мелькнут. Как даль в предутреннем тумане,
Вновь оживает перед ним.
Вера Кондратович-Сидорова. Друзья, любимые подруги,
Все, с кем он прежде близок был,
Кого в изгнанье и в разлуке
Он, слава Богу, не забыл.
Но образ кроткий, образ милый,
Из всех единственный сейчас,
К себе влечёт волшебной силой,
Как в первый день, как в первый раз.
И всем, кто в прошлом остаётся,
Он низкий отдаёт поклон,
И – дальше в путь. А сердце бьётся
Так, словно жизнь закончил он
Это странно: неужели слёзы? И начал новую, другую.
Ну чего, чего ещё мне жаль! А впрочем, так оно и есть...
Чистый запах снега и мороза И вновь, волнуясь и тоскуя.
В радость претворит мою печаль. За стол торопится он сесть.
Помолюсь тихонько, как умею, И над листом бумаги белой
О свечу зажгу ещё свечу, Перо стремительно летит,
О зелёных листьях пожалею, Покуда день заиндевелый
О своих утратах помолчу. За дальним лесом не сгорит,
И люди, коих нет на свете.
Пять минут осталось до рассвета, Но коим жить, любить, страдать,
Я смотрю в предутреннюю рань... Идут его творений дети,
На моём окошке белым цветом Чтоб никогда не умирать!
Зацветает юная герань.
ПЁТР НЕФЕДОВ
ЛАРИСА КУДРЯШОВА.
Санкт-Петербург.

9. № 22 апрель 2005 г. Жемчужина 9
Александр Николаевич
Островский - русский
драматург.
Доклад прочитан автором, Л. Ганиной, 22 августа 2004
года в Русском Клубе в Сиднее на очередной встрече ККМ
«Литературные портреты».
31 марта 1823 г. в Москве в доме чиновника, за-
служившего дворянство, родился создатель русской
бытовой комедии, Александр Николаевич Остров-
ский.
По деду и матери он принадлежал к духовному
званию: дед его был протоиереем в Благовещенской
церкви в Костроме, впоследствии постригся в монахи.
Мать – дочь просвирни церкви Св. Николая в Москве.
Отец писателя получил образование в духовных учеб-
ных заведениях, но посвятил себя службе граждан-
ской, по выходе в отставку занялся частной адвока-
турой по гражданским делам. Семья Николая Фёдо-
ровича и Любови Ивановны Островских была многочисленная: будущий драматург был у них
3-им сыном, за ним – Михаил Николаевич, впоследствии известный государственный деятель,
министр государственных имуществ.
Детство своё Александр Николаевич провёл в Замоскворечье, получил хорошее домашнее
образование, с детства изучал иностранные языки и впоследствии знал греческий, француз-
ский, немецкий, английский, итальянский и испанский. В будущем эти языки дали ему воз-
можность заниматься переводами произведений иностранных писателей.
В 12 лет Островский был отдан в 1-ую Московскую гимназию, которую он закончил в 1840
году. В этом же году Александр Николаевич поступил в Московский университет, но на 2-м
курсе, в 1843 году, оставил его, неполадив с одним из профессоров. Тогда, по настоянию отца,
Островский поступил в Московский совестный суд. Работая там, наблюдая бытовую сторону
русской жизни, будущий драматург получил богатый материал для пьес. Однако, материал
значительно выиграл и в количестве, и в качестве, когда 2 года спустя Островский перешёл на
службу в канцелярию Московского коммерческого суда, ведающую интересами торгового
сословия, с жалованьем 4 рубля в месяц. Эта служба присоединилась к профессии отца Остров-
ского, клиентуру которого, как адвоката, составляло главным образом Замосквореченское купе-
чество. Всё это вместе взятое сближало Александра Николаевича с тем сословием, с тем «тём-
ным царством», в изображении отрицательных сторон которого ярче всего нашли себе выра-
жение его огромное дарование и необычайная художественная наблюдательность.
И вот, наступает время, когда Александр Николаевич всерьёз решает заняться литературой.
Результат этого решения не заставил себя долго ждать: 14 февраля 1847 года – день, который
Островский назвал «самым памятным» днём в жизни и с которого, по его словам, он «стал
считать себя русским писателем и уже без колебаний поверил в своё призвание», - Островский
прочитал в присутствии нескольких профессоров и писателей свои первые драматические
сцены; слушатели, все истинные знатоки и ценители, сразу же признали в молодом авторе
будущее литературное светило и приветствовали его, как человека одарённого громадным
талантом, призванного писать для отечественного театра. Через месяц в газете «Московский
городской листок» появились первые произведения: «Картина семейного счастья», «Очерки
Замоскворечья» и одна сцена из комедии «Банкрот», которая уже в полном виде - под загла-
вием «Свои люди, сочтёмся» - была напечатана в 1850 году в журнале «Московитянин». Появ-
ление этой пьесы произвело сильное впечатление на читающую публику и установило за
Островским репутацию весьма крупного и совершенно самобытного дарования.
Неожиданным здесь было почти всё: и купеческая семья, в которой развивается действие, и
яркий, богатый, как-будто подслушанный в жизни, язык героев. И конечно, история богатого
купца Самсона Силыча Большова, который с громкими фразами чести и добросовестности на
устах, обманывает своих заимодавцев. Жена его – глупая баба, трепещущая и перед мужем, и
перед дочерью; дочь – изверг, для которой нет ничего святого и заветного; приказчик мужа

10. 10 Жемчужина № 22 апрель 2005 г.
дочери, Подхалюзин, вскормленный в доме своего хозяина, обирает его донага и отдаёт в жерт-
ву кредиторам.
Но одновременно с этими первыми блистательными шагами Александра Николаевича на
писательской дороге, появились в ней и те тернии, от которых ещё долго придётся ему страдать
– тернии цензурные. Влиятельное московское купечество, обиженное пьесою «Свои люди,
сочтёмся» за всё своё сословие, пожаловалось «начальству» и пьеса была запрещена к поста-
новке. За этим последовало даже прекращение служебной деятельности автора и внесение его в
список «неблагонадёжных». Как таковой, Островский был отдан под надзор полиции, который
сняли с него в силу Высочайшего манифеста уже при воцарении Александра II...
И вот этой несчастной комедии «Свои люди, сочтёмся», одному из лучших произведений
русского репертуара, одному из самых ценных украшений его, суждено было появиться на
сцене не раньше, как через 10 лет после её напечатания... с цензурными изменениями в тексте.
Да и вообще Островскому пришлось долго ждать сценического исполнения его пьес - только в
1853 году, 14 января, впервые «удостоилась», по его словам, попасть на театральные подмостки
комедия «Не в свои сани не садись», доставившая много наслаждений как автору, так и публи-
ке. Автор в этот вечер первого представления «испытал первые авторские тревоги и первый
успех». Публика наполняла театр почти ежедневно до окончания сезона и выносила такое
высокохудожественное впечатление, какого давно уже, очень давно не приходилось испыты-
вать посетителям русского театра. По счастливому совпадению обстоятельств – и для самого
Островского, и для русского театра, - Островскому суждено было начать и долго продолжать
свою работу для русской сцены в ту пору, когда сцена в Москве блистала целою плеядой
первоклассных талантов, таких как Щепкин, Садовский, Шумский, Никулина... Уже одной
роли Любима Торцова в исполнении Садовского, было достаточно для того, чтобы комедия
«Бедность не порок» навсегда заняла одно из первых мест в русском классическом репертуаре.
Творчество Островского произвело революцию в русском театре. С первой его пьесы,
«Свои люди, сочтёмся», он показал на сцене мир, прекрасно ему самому знакомый, но совер-
шенно неизвестный читателям 19-го века.
Несмотря на холодное отношение властей, на тяжёлое финансовое положение и непони-
мание некоторой части публики, Островский активно работал, выпуская ежегодно по пьесе. В
1850-ые годы работал в редакции журнала «Москвитянин», где у него с сотрудниками были
общие взгляды на жизнь. В эти же годы он исповедовал «почвенические» идеи, восхищался
русской жизнью и широтой русской души и противопоставлял их рассудочной сухости Запада.
Под влиянием этого чувства взгляд драматурга на мир в это время стал менее мрачным в его
пьесах; в отличие от ранних, теперь появились персонажи, несущие свет и любовь. Одна из
самых ярких пьес этого периода, комедия «Бедность не порок», написанная в 1853 году и
напечатанная в 1854 году - история любви приказчика Мити и Любы Торцовой – разворачива-
ется на фоне купеческого дома. И вот опять - то же замечательное знание мира, удивительно
яркий язык. Характерно, что комедия, как большинство пьес этого времени, завершается счаст-
ливым соединением влюблённых и победой добра над злом.
В конце 50-х годов изменился характер творчества Островского. Это особенно проявилось
в пьесе «Доходное место», написанной в 1856 году, сатирически изображающей жизнь чинов-
ников, где взяточничество и обман считаются само собой разумеющимся. На сцене пьеса поя-
вилась только а 1863 году, так как до этого времени подвергалась критике.
В том же 1856 году драматическая деятельность Александра Николаевича на короткое вре-
мя прервалась командировкой, которую он получил от Великого Князя Константина Нико-
лаевича и которая вообще состояла из исследований «быта жителей, занимающихся морским
делом и рыболовством». Ему поручено было объехать местность по Волге - от её истоков до
Нижнего Новгорода. Это временное, впрочем, недолгое приостановление сочинительства, дало
в то же время возможность собрать поражающее количество разнообразного материала. В
результате этой поездки в 1859 году появляются драма «Гроза» и комедия «На бойком месте».
Публикация в 1860 году пьесы «Гроза» ярко продемонстрировала, что талант Островского не
только не угас, а напротив, проявляется всё сильнее и сильнее.
Трагическая судьба Катерины, молодой женщины, задыхающейся в тяжёлой обстановке
патриархальной семьи, рвущейся на свободу, мечтающей о свете и воле, которых нет в её
провинциальном городке, не случайно стала символом российской жизни на переломе двух
эпох. Приближались перемены, наступление которых уже нельзя было остановить. До освобож-
дения крестьян оставалось меньше года, а вслед за крестьянской реформой последовало множе-
ство других реформ, в корне изменивших российскую жизнь.
В десятилетия, последовавшие за выходом «Грозы», Островский много и плодотворно
работал. В 60-е и 70-е годы он отошёл от драматизма и вернулся к поэтическому описанию

11. № 22 апрель 2005 г. Жемчужина 11
жизни простых людей, чьи проблемы могут вызвать улыбку, обычно смешанную со слезами.
Яркий пример пьес, написанных в эти годы – трилогия о Бальзаминове «Праздничный сон до
обеда», «Свои собаки грызутся, чужая не приставай», «За чем пойдёшь, то и найдёшь». Коме-
дии повествуют о поисках богатой невесты чиновником с несерьёзной фамилией Бальзаминов,
попадающим в самые неожиданные ситуации. Водевильный характер пьес не помешал Остров-
скому ярко и живо показать в них картины столь хорошо ему знакомой замосквореченской
жизни. В то же время вроде бы шутливые приключения Бальзаминова были показаны с таким
сочувствием к «маленькому человеку», что ничтожный, пустой герой поневоле начинал вызы-
вать симпатию.
В эти же годы Островский создаёт целый ряд исторических пьес: «Козьма Захарьич
Минин-Сухорук», «Воевода», «Димитрий Самозванец», «Василий Шуйский» и др. Но они ока-
зались далеко не такими популярными и театральными, как другие произведения. Однако, для
драматурга обращение к истории было очень важно. Островский пытался найти здесь корни
той широты и чистоты русского характера, которые он не переставал воспевать в своих «совре-
менных» пьесах. Любовное и возвышенное отношение к народной культуре проявилось и в
драматической поэме в стихах «Снегурочка», основанной на русском фольклоре. Создавая
историю «Снегурочки», отдавшей жизнь ради любви, Островский использовал материал народ-
ных сказок и песен не случайно. Хотя сама пьеса не имела особого успеха. Но созданная на её
основе опера Римского-Корсакова завоевала огромную популярность. В этот же период време-
ни, известный композитор А.Н. Серов создал в Москве оперу «Вражья сила» на текст комедии,
переделанной для оперы самим Островским «Не так живи, как хочется». А в 1866 году П.И.
Чайковский задумывает создать оперу. Островский принимает в этом замысле деятельное
участие и переделывает сообразно с условиями оперной сцены текст своей драмы «Воевода».
1869 г 30 января «Воевода» появляется на сцене Большого Театра.
Островский создал несколько сатирических произведений, которые безусловно могут быть
отнесены к ярчайшим шедеврам его творчества. Комедия «На всякого мудреца довольно
простоты» - история молодого человека Егора Дмитриевича Глумова, всеми правдами и непра-
вдами пытающегося сделать карьеру и добыть богатую невесту. Ложь и интриги почти приво-
дят Глумова к заветной цели. Разоблачение наступает случайно. В руки обманутых Глумовым
людей попадает дневник, в котором он язвительно описывает их глупость и подлость. Казалось
бы, обманщик навсегда будет изгнан из хорошего общества. Ничуть не бывало. После того, как,
уличённый во всех подлостях, Глумов гневно обличает своих покровителей и удаляется, те
приходят к выводу, что их протеже «что ни говори, деловой человек» и решают, что «наказать
его надо, но через несколько времени можно его опять приласкать». Ясно, что дальнейшее воз-
вышение беспринципного Глумова обеспечено.
Ещё более страшный мир показал Островский в пьесе «Лес». Действие происходит в поме-
стье помещицы Гурмыжской, которая по своей воле вершит судьбы зависящих от неё людей.
Она продаёт принадлежащий ей лес потому, что ей нужны деньги для бедных, по её собст-
венным словам. Однако, довольно быстро становится ясно, что деньги для Гурмыжской –
прежде всего, возможность купить себе молодого возлюбленного. Ради этого она мучает и
терзает бедную племянницу Аксюшу, прекрасно понимающую, что ей не достанется ни копей-
ки из огромного наследства, но всё равно не осмеливающуюся бунтовать против богатой род-
ственницы, так как идти ей некуда. Единственным, по-настоящему благородным человеком в
пьесе оказывается странствующий актёр Несчастливцев, племянник Гурмыжской, который не
задумываясь отдаёт полученные им от Гурмыжской деньги на приданое Аксюше и, отказав-
шись от богатства, вновь пускается в бесконечные странствия по России. Он сумел составить
счастье молодой пары, но ничего больше не в силах изменить.
- «Брат Аркадий, зачем мы зашли, как попали мы в этот лес, в этот сыр-дремучий бор?» -
обращается он к своему спутнику. - Зачем мы, братец, спугнули сов и филинов? Что им ме-
шать? Пусть их живут, как им хочется! Тут всё в порядке, братец, как в лесу быть следует.
Старухи выходят замуж за гимназистов, молодые девушки топятся от горького житья у своих
родных... Лес, братец!»
В последнее десятилетие жизни творчество Островского становится всё более и более
трагическим. Теперь на пути его героинь уже не встречаются благородные Несчастливцевы,
готовые поступиться всем ради счастья прекрасной дамы. Мир поздних пьес Островского насе-
лён мечущимися в поисках счастья и спокойствия героинями, окружёнными циничными возды-
хателями, всегда готовыми купить их любовь, не менее циничными матерями, согласными
более или менее неприкрыто продать своих дочерей, и, быть может, не слишком плохими, но
безвольными и беспомощными поклонниками или женихами, не способными ни защитить даму
своего сердца, ни предложить ей постоянную любовь.

12. 12 Жемчужина № 22 апрель 2005 г.
В таких обстоятельствах развивается судьба Ларисы, героини пьесы «Бесприданница»,
которая подобно многим другим женским персонажам Островского, мечтает о лучшей жизни, о
возможности вырваться из своего провинциального мирка. Однако очень быстро выясняется,
что красота Ларисы не помогает ей обрести свободу и любовь, а наоборот, превращает в игруш-
ку богатых купцов. Ранний Островский, быть может, привёл бы свою героиню к тихому и спо-
койному браку. Но в мире «Бесприданницы» это уже невозможно. Лариса презирает своего
жениха Карандышева и с негодованием отказывается от его предложения. Тогда обезумевший
от любви и ревности Карандышев убивает Ларису, которая перед смертью благодарит его за
дарованное ей избавление от всех жизненных тягот.
Не менее безысходна судьба и другой героини поздней пьесы Островского, «Таланты и
поклонники». Александра Негина, молодая талантливая актриса, оказывается так замучена веч-
ной нуждой, что не может найти выхода. Её жених – благородный, добрый, хороший молодой
человек, Петя Мелузов, помочь своей невесте не может. Впрочем, дело не только в деньгах. В
очередной раз в пьесе Островского добро оказывается слабым и беспомощным, неспособным
противостоять обстоятельствам. В результате Негина соглашается пойти на содержание к
помещику Великатову и уезжает в его поместье, в надежде позже начать играть в принадле-
жащем ему театре. И хотя Мелузов в финале пьесы клянётся не сдаваться, он моральной побе-
ды не ощущает - ведь его любимая девушка уехала с богачом...
Персонажи, связанные с миром театра, встречаются во многих пьесах Островского, и это,
конечно, не случайно. Он всегда принимал близко к сердцу беды и удачи российского театра.
Его ужасало бесправное положение актёров императорских театров, их зависимость от
чиновников, нищенское жалованье и тяжкий труд, а также невежество многих исполнителей,
отсутствие у них интереса к пьесе в целом. В то же время Островский часто приходил в отча-
яние из-за абсолютного непонимания актёрами его целей и из-за диких и грубых нравов,
царивших за кулисами. Актёры, появлявшиеся на сцене только ради того, чтобы покрасоваться
перед зрителями, срывавшие аплодисменты при помощи дешёвых эффектов, не желавшие и не
умевшие работать над ролью и при этом грубо пресмыкавшиеся перед начальством - вот кто
составлял большинство театральных трупп. Именно поэтому Островский в течение многих лет
пытался переменить всю систему работы драматических театров, писал многочисленные
проекты, надеясь убедить власть в необходимости срочных действий.
Была у Островского и заветная мечта: увидеть всё-таки свою лучшую комедию «Свои
люди, сочтёмся» в её, так сказать, «настоящем образе», то есть, такой, как она была написана
по внушению его собственного гения, а не под диктовку цензора. Ждать осуществления этой
мечты пришлось целых 20 лет, когда в 1881 году брат Алексея Николаевича, Михаил Никола-
евич Островский, бывший в то время министром государственного имущества, исходатай-
ствовал разрешение к представлению на сцене этой комедии по тексту первой редакции.
И вот, 30 апреля 1881 года пьеса была поставлена в частном московском Пушкинском теат-
ре при огромном стечении образованного московского общества, в лице своих лучших пред-
ставителей.
Пьесу ставил сам Островский, артисты работали с удвоенной энергией, желая оправдать
доверие автора и заслужить его одобрение. Когда Алексей Николаевич после 4-го акта в
окружении актёров появился на сцене, по настойчивому вызову зрителей, мгновенно вся
публика, как один человек, поднялась со своих мест. Гром оглушительных аплодисментов и
неистовых «браво!» огласил зал. В один момент всю сцену засыпали цветами. Большой золотой
венок появился над рампой. Стоном застонал театр. И перед этой ревущей от восторга толпой,
как-то особенно выделялась плотная фигура виновника торжества, этого необыкновенного
человека - по таланту гиганта, по сердцу ребёнка. Вызовам и овациям, казалось, не будет конца.
Публика ликовала. И в этот вечер, казалось, Островский помолодел на целый десяток лет от
оживлённого настроения, да и могло ли быть иначе: его заветная мечта, наконец, осуще-
ствилась...
Островский, создатель русского бытового театра, - взяв русский быт в его самых разнооб-
разных условиях и отношениях, проследив существенные его проявления и в особенности
самодурство, эту характернейшую черту русской жизни на всех её ступенях, от просто забавно-
го до глубоко горестного, воспроизведя моменты и полнейшего нравственного падения, и могу-
чего творчества человеческого достоинства, - создал целую галерею типов, остающихся в боль-
шинстве случаев общечеловеческими.
В 1881 году была уничтожена монополия казённых театров, которую Островский всегда
считал великим злом для развития сценического дела. Он подаёт Императору Александру III
письмо об основании в Москве русского народного театра. Письмо это получило Высочайшее
одобрение. Островский занялся осуществлением задуманного им предприятия. Но 1-го января

13. № 22 апрель 2005 г. Жемчужина 13
1886 года полученное им предложение принять в своё заведование Императорские Московские
театры в качестве начальника художественной части отвлекло его от этой деятельности: он
стал заведовать репертуарной частью частных и театральных училищ.
Островский с энтузиазмом взялся за долгожданное дело, вникая во все дела театра, включая
заботу о театральных нуждах артистов и зорко следя за злоупотреблением денег, - одним сло-
вом, он делал неутомимо и неуклонно всё, что делает человек, когда его влечёт к работе при-
звание.
Но надвигалась беда. Получив эту должность уже весьма в болезненном состоянии здо-
ровья, с утра до вечера отдаваясь любимой работе, плюс – чрезмерная напряжённая работа пос-
ледних предыдущих лет, всё это оказалось губительным и сделало его пребывание в новой
должности кратковременным, всего только около 5-и месяцев.
И вот, 28 мая 1886 года крайнее расстройство здоровья заставило Островского уехать на
отдых к себе в деревню, в сельцо Щелыково. Покидая Москву с предчувствием рокового
исхода, он простился со словами: «Приходит последний акт моей жизненной драмы...» Кое-как
добравшись до своей деревни, несколько дней спустя - 2-го июня в 10 часов утра - Островского
не стало. Причина смерти по определению доктора: хроническое поражение кровеносных
сосудов и увеличение сердца, в связи с чем он несколько лет страдал припадками удушья. Ну, а
затем последовал коротенький сказ, торопливое газетное известие на лёгком ходу: - «Утром в
Духов день, 2 июня 1886 года, А.Н.Островскому внезапно сделалось дурно и он скончался».
Но ведь, свершилось ужасное событие. И по России разнеслась потрясающая весть:
«Островского не стало!» Однако, за утешением не приходится далеко ходить. Ведь, давно уже
сказано: - «Жить после смерти в сердцах тех, кого покидаешь, не значит умереть!»
Московская Дума после смерти писателя устроила в Москве читальню имени Островского.
И уже при советской власти, 27 мая 1929 года перед зданием Московского театра был открыт
памятник Островскому, работы скульптора Андреева.
Всё выше сказанное я закончу коротким четверостишием, произнесённым в день его 20-
летнего юбилея как драматического писателя:
Пройдут года, дойдёт от дедов
Ко внукам труд почтенный твой,
И Пушкин, Гоголь, Грибоедов
С тобой венец разделят свой...
Л.Н. ГАНИНА.
Сидней, 2004 г.
В жизни каждого
знаменитого человека бывает женщина,
которая говорит ему, что он
«ни к чёрту не годен...»
Четвертый месяц года, АПРЕЛЬ, получил свое название от латинского глагола
aperiro – открывать. Апрель открывает весну, когда вскрываются реки, начинается
ледоход, и землю будят апрельские ручьи...
В древней Руси АПРЕЛЬ называли, как и март, березозолом, а также цветнем, от
расцветающей весны (хотя по другим славянским местам цветенем назывался также
и май).
В стародавние годы АПРЕЛЬ назывался на Великой Руси также «пролетником»,
на Малой Руси и в Польше его называли «квитень». А чехи со своими сородичами-
соседями словаками величали АПРЕЛЬ «дубенем», сербы – «налетним», кроаты –
«джюрджревчаком» (от Юрьева дня), у иллирийцев звался он «травяным».
Из двенадцати братьев-месяцев, Древняя Русь встречала АПРЕЛЬ вторым в году.
Затем, при сентябрьском новолетии, стал он приходиться восьмым по счету, а с 1700
года пришлось ему быть четвертым. На этом самом месте он остается и до наших
дней...