Литературная газета

1. ¹ 11
(216)
24 ноября 2015 года
3
СЛОВО РЕДАКТОРУ
Выпуск подготовлен при спонсорской поддержке СХПК Комбината
Дмитрий
ЕРМАКОВ.
Любезный
читатель,
здравствуй.
Николай РУБЦОВ
Реклама
«...Нес я за гробом матери
Аленький свой цветок»
Н. Рубцов
Нынешний год для Николая Руб-
цова предъюбилейный. И вот о
чем думается: сколько лет про-
шло, а имя его на слуху. В горо-
дах и селах поют его песни, читают
стихи, исследуют его творчество.
О его стихах и судьбе спорят, по-
рой негодуют, радуются, а иногда
и растроганно плачут. Тянутся к то-
микам его стихов поэты, музыкан-
ты, художники, артисты, филоло-
ги и философы. Но не менее лю-
дей творческих профессий поэта
любят простые люди, хотя Рубцов
никогда этот примитивный эпи-
тет по отношению к человеку не
использовал. Больше того, он и
любил-то этих «простых», пожа-
луй, больше, чем некоторых высо-
копоставленных. Среди них он на-
ходил и темы, и сюжеты, и точное
родниковое слово.
Стихи поэта, на первый взгляд,
предельно просты и по исполь-
зованию литературных средств, и
по содержанию. Вот его любимые
эпитеты: тихая, тихий, светлый по-
кой. Не буду цитировать его сти-
хи, читатели знают, о чем я гово-
рю. Так почему же эти тихие стихи
вызвали такое громогласное эхо,
которое отозвалось в людских ду-
шах в XX веке и слышно в нашем
уже XXI веке!?
Удивительно,чтоперсонажисти-
хов зачастую тоже тихие, малораз-
говорчивые: «Добрый Филя», «Ста-
рик», «На ночлеге», «Русский ого-
нек» и др. Вероятно, и сам Рубцов
любил тишину, не терпел пусто-
порожней болтовни. Ведь с иным
человеком и помолчать приятнее,
чем оказаться рядом с пустым и
болтливым собеседником. Гово-
рить нужно тогда, когда есть что
сказать. Это, в первую очередь, от-
носится к поэтам.
Откуда и как появился поэт Руб-
цов? Это тайна, которую до кон-
ца не сможет объяснить никто.
Но этого и не надо - жизнь тем
и интересна, что в ней много не-
постижимого. Но предположить
и кое-что понять можно и нуж-
но. Побываем в самих истоках,
в детстве Коли Рубцова, и кое-
что прояснится. Это сама судьба
поэта сделала его именно таким,
а не другим поэтом. Все дело в
том, что поэт всю жизнь сам ре-
шал свои проблемы без участия
родных. Первое потрясение ма-
ленького Коли - смерть его ма-
тери.
«...Нес я за гробом матери
Аленький свой цветок» - напишет
он позднее.
Он сам вырастил этот цветок, а
подарить матушке не успел, она
ушла от него навсегда. Каждый
знает, как губительно тяжело хо-
ронить родных людей. А тут ма-
ленький мальчик похоронил са-
мого главного на Земле чело-
века - свою маму. И потом всем
своим естеством как бы ощущал
свою незащищенность, обделен-
ность и ужас от жестокой неспра-
ведливости.
У поэта немало стихов, в которых
прямоиликосвеннозвучаткладби-
щенские мотивы. Но в таких сти-
хах чаще всего не плач и стенания,
а глубокие размышления о нашей
земной жизни.
Иногда даже в скорбном пове-
ствовании, в посмертии человека
найдешь что-то светлое, утешаю-
щее, успокаивающее душу:
«Смерть приближалась,
приближалась,
Совсем приблизилась уже,
Старушка к старику прижалась,
И посветлело на душе».
Даже перед смертью старуш-
ка беспокоится о своем мужень-
ке и дает ему такой наказ: « - Ты,
говорит, вина купи к поминкам, а
много-то не пей». Уж она-то знает
своего старичка - уж если тот пе-
репьет, то даже на поминках мо-
жет сотворить что-то неподходя-
щее для такого деликатного ме-
роприятия.
В «кладбищенских» сценках Руб-
цова много человечности, любви
к простым смертным.
«- Бабушка дедушку в ямку везет -
Девочке мать говорит…»
Ну как даже при такой сценке не
улыбнуться и не пожелать этому
уходящему дедушке - пусть земля
ему будет пухом.
Но и трагических мотивов не-
мало. Ведь поэт чувствовал - ведь
он-то один! Как это страшно!
Неслучайно это состояние ото-
бражается в стихах. Вот одно
из них:
«Он умер снегами отпетый...
А люди вели разговор
Все тот же, узнавший об этом
Бродяга, наверное, вор».
Когда поэт говорит о собствен-
ной возможной кончине, его бес-
покоит главное:
«До конца, до тихого креста
Его
аленький
цветок...
Пусть душа останется чиста.
Пусть она останется чиста
До конца, до смертного креста».
К сожалению, сбылось и самое
зловещее предсказание поэта: «Я
умру в крещенские морозы».
А ведь так и произошло - слу-
чайность или особый дар пред-
видения? На мой взгляд, никакой
мистики тут нет. Видимо, крещен-
ские морозы на протяжении его
бесприютной жизни не раз до-
ставляли ему немало хлопот. Ведь
даже собственного жилья у поэта
долго не было, а пережидать мо-
розы у чужих не особенно прият-
но: «Будь, как дома, но не забы-
вай, что в гостях» - такая невесе-
лая мудрость неотрывно следо-
вала за поэтом.
Предугадал поэт точный срок
своей кончины. А вот то, что по-
гибнет от рук любимой женщи-
ны, угадать не смог. Такое не сни-
лось ему даже в самых страш-
ных снах.
... О Рубцове и особенно о его
литературной жизни, о его быте и
личной жизни написано так много,
что очередному автору стоит по-
думать, а надо ли добавлять еще
чего-нибудь. Стоит ли копаться в
мелочах. Только в стихах Рубцо-
ва скрыты несметные богатства и
для литераторов, и для читателей.
Его стихи - это вечно живые цветы.
Асрединихсамыйглавный-Алень-
кий цветок, который он вырас-
тил сам.
Виктор ТАРАСЕВИЧ.
Октябрь 2015 г.
Вот о чём думаю… До того-то уж
богаты мы, русские: землёй, ле-
сом, всяким ископаемым полез-
ным - что ничего не жалко. В сво-
их деревеньках тем лесом и топим
печки, да солярой зерно сушим, а
мимо, по трубам, летит «тепло Се-
вера на Юг». И ладно бы хоть на юг
России…
И поэтов у нас много - столько,
что всех разве узнаешь да упом-
нишь. Но я же не обо всех и говорю
- я о настоящих. Их-то надо знать.
Их надо узнавать. Они, поэты, от-
дают нам, читателям, своё тепло,
должны же и мы их согревать. Чем?
Чтением.
В прошлый раз писал я о лите-
ратурном объединении «Сокол»
из Сокола, сейчас скажу, что есть
и в Великом Устюге литобъедине-
ние - «Северок». Пишут люди сти-
хи и прозу, собираются, обсужда-
ют. Среди них и Вера Багрецова
из Красавина.
Вы слышали о таком поэте? Вот
и я лишь совсем недавно про-
читал её стихи… Она не член Со-
юза, не публикуется в централь-
ных изданиях, критики не пишут
отзывы на её стихи… Но она - поэт.
В интернете теперь можно всё
найти, поэтому я лишь одно её
стихотворение здесь приведу,
кто захочет - найдёт и другие, и
прочтёт, и расскажет другим чи-
тателям.
Вера БАГРЕЦОВА
С сургучных сумерек болот,
По красной клюкве
мокрым следом
Туман ушёл. Ему неведом
Уют некрашеных дворов.
По топкой гаревой глуши
Катились звёзды обречённо,
Да с пней, в короны облачённых,
Алмазы падали в тиши.
Сосновая резная вязь
Из хвойных лап…
Лес тихо дышит
И шаг зимы совсем не слышит,
И спит, в сугробах затаясь.
Разгул заносчивых ветров…
Жемчужный север на ладони…
За лесом - там,
где вьюга стонет, –
Чердачный мир глухих дворов.
Но он меня обворожит
И знак подаст полупрощальный
На откровенность мысли тайной
И осязаемость
души…
Правда ведь,
любезный чи-
татель, хоро-
шее стихотво-
рение, хороше-
го поэта.
ТИХАЯ МОЯ РОДИНА
В. Белову
Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи...
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.
- Где тут погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу. -
Тихо ответили жители:
- Это на том берегу.
Тихо ответили жители,
Тихо проехал обоз.
Купол церковной обители
Яркой травою зарос.
Там, где я плавал за рыбами,
Сено гребут в сеновал:
Между речными изгибами
Вырыли люди канал.
Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил...
Тихая моя родина,
Я ничего не забыл.
Новый забор перед школою,
Тот же зеленый простор.
Словно ворона веселая,
Сяду опять на забор!
Школа моя деревянная!..
Время придет уезжать -
Речка за мною туманная
Будет бежать и бежать.
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.

2. 4 24 ноября 2015 года
Наталья АДЛЕР
ГОЛУБИ
Мне сказали: корми голубей,
Божьи птицы разборчивы
в корме,
Ничего не склюют они, кроме
Хлебных крошек с ладони твоей.
Мне сказали: рассыпь и иди,
Забывая досаду и ропот
На судьбу, на погоду,
на пропасть,
Что растет на глазах
меж людьми.
Отдавай от себя, от стола,
Не жалей пережитого мира,
Голубиного шумного пира
Ты причиной веселой была!
Ну и пусть все настойчивей, злей
Суетливость без срока,
без меры…
Отдышусь на скамейке у сквера.
Выну хлеб. Покормлю голубей.
РЕЧКИ ДЕТСТВА
Речка Енанга,
Речка Полдарса,
Вашей музыкой
Детство полнится,
Вашим рокотом -
Перекатами,
Берегами -
Холмами покатыми…
В пору зимнюю,
Пору летнюю
Через Полдарсу
В школу бегала,
По крутому холму,
По тропочке
Мимо сосенок,
Мимо елочек,
И тропинка была
Извилиста.
И сама я была
Заливиста.
Ах, как пела вода
Под мостиком,
Как взлетали стрекозы
Россыпью,
И безвестная речка
Полдарса
Мне была необъятней
Космоса.
А потом были речки
Разные,
И судьба не дразнила
Праздником,
И далеко зеленым
Берегом
Речка Полдарса,
Речка Енанга…
ПЕСЕНКА ДЛЯ ТЕБЯ
За окном зима-зима,
Рифмой стелется сама -
Вечно новый черновик
Вечно старого письма.
За окном метель-метель,
Мы ее не замечаем,
Просто слушаем, и чаем
Разбавляем терпкий хмель.
За окном зима-зима,
Романтическая тьма,
На серебряных ветвях
Голубая бахрома.
А у нас уют и свет,
И обилие словес –
Молью траченный сюжет
Большинства старинных пьес!
Четверть ночи в тишине,
Четверть года - в белизне …
Я к тебе, а ты - ко мне
Тянемся наедине.
ЯдавнознакомсбиблиотекаремВологодскойобластнойбибли-
отеки им. И. В. Бабушкина Натальей Швецовой. Читал и стихи, ко-
торыеонапубликует(нечасто)подпсевдонимомНатальяАдлер…
И должен признаться, что поэта я проглядел. Да-да… Прогля-
дел. И именно поэта. И, думаю, что не я один. Сейчас, читая боль-
шую рукопись Натальи Валентиновны и пытаясь сделать из неё
небольшую газетную подборку, я понимаю, что я хочу читать кни-
ги, стихотворные сборники Натальи Адлер, я понимаю, что о её
несколько необычной для Вологды, но истинной поэзии долж-
ны писать литературные критики, говорить любители поэзии…
Наверное, так и будет. А пока предлагаю читателям «Литера-
турного маяка» эту подборку.
Д. Е.
Ñàä ñî÷óâñòâèÿ
СУМЕРКИ
Эта близкая луна -
Голубых морозов зелье.
Снег тончайшей канителью
Закрывает пол-окна.
Очертаний смыт рельеф,
* * *
Третий день болею –
Кто-то рядом сядет,
И рукой своею
Кто мою погладит?
Кто подаст лекарство
И с малиной чаю…
Знаю, это - барство,
Это прихоть, знаю!
Ну и что, пусть прихоть.
Маленькое сердце
Будет биться тихо,
В приглушенном скерцо…
Лишь слова и взгляды
Выдадут невольно
Как я рада, рада,
Как же я довольна.
Ты все еще
тишайший скопидом,
Свое добро хранишь
по переулкам –
Стараясь уберечь
в столетье гулком
Все то, что наживал
с таким трудом!
Тебе милы родные лопухи,
Деревьев сень,
холмы под изголовьем
Да звон синиц! Печали и грехи
Смываешь ты речной
прозрачной кровью.
Пусть «светлая вода»
не так светла,
Не едут сани
с «волока на волок»...
Но слово прозвенело, как стрела,
Чей легкий путь
стремителен и долог...
С добрым именем - Подол.
Вдоль бетонки поле справа,
Поле слева, прямо лес.
Позади мирская слава
И плетение словес...
Вот и отдых долгожданный,
Теплый дом, и в доме том
Чай из трав благоуханный
И целительный притом.
И радушие родное,
И душевное тепло,
Все живительным покоем,
Благодатью к нам пришло.
...Мотылек о стекла бьется,
Завтра вновь - гроза и зной...
И на счастье нам дается
Деревенский рай земной.
ПОЭЗИЯ
«Сияет пламень томный…»
А. С. Пушкин
О сущности Поэзии вести
Бессмысленные разговоры,
если б
Не чувствовать,
как семенем в горсти
Она растет
и прорастает песней.
О сущности Поэзии.… Вот так
Усталый разум
ищет оправданья,
Он не желает,
чтобы тайный знак
Был обесценен
метой узнаванья.
Значенье слов,
происхожденья след
Откроет Фасмер,
друг четырехтомный,
Но мету временную,
«знак нескромный»,
Как душу, слову отдает поэт.
Себя в тот миг
он чувствует творцом,
Соединяясь
с собственным твореньем,
На вираже бесстрашном
вдохновенья
Являясь духом,
сыном и отцом…
Потом - усталость,
череда забот,
Черновиков чернила и белила.
Но слово вновь
безропотно встает
Туда, куда судьба определила.
О сущности Поэзии сказать
Иль умолчать?
Что более желанно?
Кому дана такая благодать
Не бредить
поэтическим дурманом,
Не жить мечтами
поднебесных сфер,
Не мучиться сомненьями
над рифмой?
О, те из большинства.
От бойких ритмов
Спасенья нет,
как от дурных манер.
О сущности поэзии узнать
И я спешу,
пока мирволит случай…
Но менее опасен лес дремучий,
Чем громких слов
воинственная рать.
САД СОЧУВСТВИЯ
Переливы, перепевы,
Птицы, травы и ручьи.
Зреют яблоки. У Евы
Руки и глаза - мои.
А вокруг меня - купины,
Сад из всех земных садов,
Что уже наполовину
Тучен тяжестью плодов.
В том саду живые краски,
В том саду озвучен цвет,
И покинуть эту сказку
У меня желанья нет.
Времена опять сомкнулись:
Ждет гонцов Иерусалим.
И сочувствовать могу лишь
Тем, кто жаждою томим.
Незримой тьмой
столетия прошли,
Теснили поколения друг друга,
Но сила этой северной земли
Была неизменяемо упруга.
Славянский и угорский
колорит
Расцвечивают твой
орнамент древний,
И до сих пор душа твоя хранит,
Наивную доверчивость
деревни
Куранты бьют. Идут года, века,
Жизнь движется ни медленно,
ни споро...
Но неизменны город и река,
И купола Софийского собора.
БАТЮШКОВ
Так, осененный рифмой,
в час труда
И несовременной
Быть уже не страшно –
Исцелит мгновенно
Добрый мир домашний!
ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ
Так смыкаются времена,
Словно стягивают кольцо,
И душа, что была больна,
Молодеет опять лицом,
Снова слышима поступь слов,
Танцевальный веселый лад,
Словно ветер отдать готов
Им безумье ночных рулад.
Это морок, водоворот
И энергия черных дыр.
Так душа, наслаждаясь, пьет,
Все, что ей преподносит мир!
ВОЛОГДА
В тени особнячков полузабытых
Ты, город мой,
хранитель старины,
Ты быль и явь, и все еще видны
Следы твоих увечий неизжитых!
Над деревенькой видел
свет Эллады.
Крестьянка жнет.
И, покоряясь ладу
Ее руки, сгибаются хлеба.
Сиринги звук
и странный хохот Пана
Над северными водами,
туманом
Живут и эхом просятся в стихи…
И сад прекрасен. И места тихи,
И дышат древним раем -
не обманом,
Не сном,
не романтическим стихом.
Вот граций покровитель,
старый дом,
Поэта дразнит
ароматом пряным
Распиленного дерева, хвои…
Где Лары знают норочки свои.
ДЕРЕВНЯ
Р. Н. Каткановой
Полтора часа - не сутки,
Так легко автобус шел.
И уже так близок хутор
Облака слились с пространным
Небом, бледно-осиянным.
Солнце тает, охладев.
Этот сумеречный срок -
Единенье двух печалей,
На плечах своих качает
Добродетель и порок.
И в назначенный узор
Собирая свет и тени,
Всеобъемлюща, как гений,
Ночь возводит свой собор.
И, срывая голос, снег
Исступленно вторит ночи,
Надрывается, пророчит
Темный город, темный век.
ДОВЕРЧИВОСТЬ
Доверчивость слепая, как щенок
Новорожденный;
хрупкая, как стебель
Цветка дорог;
излюбленная мебель
Души тоскующей,
чей голос одинок.
О, не спеши ко мне,
не проникай
В старинный дом,
где переходы серы
От времени и пыли,
где портьеры
Хранят покой и мнят,
что знают рай.
Ты - бабочка, цветок,
букашка, слово…
Ты раскрывать объятия готова
Пройдохе, шутнику
в досужий час.
Имея душу, не имеешь глаз,
Рассудком помыкая,
грезишь снова.
Доверчивость,
минуй меня хоть раз…
Фотоссайтаvilingstor.netФотоссайтаvilingstor.net
ФотоизархиваредакцииФотоизархиваредакции

3. 524 ноября 2015 года
Николай АЛЕШИНЦЕВ
«Вам, вологжане!»: сборник литературных произведений вете-
ранов органов внутренних дел Вологодской области. - Вологда:
Полиграф-Книга, 2015.
Среди авторов сборника (а всего их 11) и хорошо знакомый чи-
тателям «Маяка» Анатолий Мялкин, полковник в отставке, уроже-
нец д. Рогачёво Вологодского района.
Íîÿáðü
Анатолий МЯЛКИН
Река детства
Комёла… Река детства. На её бе-
регах я родился и вырос. Моя пер-
вая школа тоже над Комёлой. В ней
я начал первые сочинения. «Я вырос
над тихой Комёлой…» - с этих стро-
чек начиналась моя поэзия.
Сколько себя помню, столь-
ко в памяти живёт главная река
моей жизни с её многочисленны-
ми речушками-притоками: Рожен-
ка, Лихунинка, Комелица, Глуши-
ца, Папришка… Все шесть окрест-
ных деревень, называемых в наро-
де Спасщиной, как и моё родовое
Рогачёво, уютно расположились по
её крутым излучинам.
Неслучайно предки поселились
у реки. Она давала им жизнь. Река
поила. В нашей округе до недавних
пор население не знало, что значит
брать воду из колодцев. Вода из Ко-
«И дыхание близкой зимы
Всё слышней
с ледяного болота…»
Н. Рубцов.
Самое капризное существо на
свете человек, причём с младен-
чества и до тех лет, когда пен-
сия позволяет оставаться каприз-
ным ещё некоторое время. Мало
того, беспокойные адамовы дети
по каждому пустяку имеют свои
суждения, изрядную долю скеп-
тицизма и падки на революцион-
ные преобразования. Этому не-
мало способствуют унылая и ча-
сто меняющаяся погода, первая
лопнувшая труба в системе жиз-
необеспечения и многообещаю-
щие труды философов револю-
ций. К примеру, при майской за-
нятости их и читать-то было не-
когда, а под осеннюю слякоть, в
состоянии вынужденного безде-
лья, пожалуйста. Вот и приснится
просвещённому обывателю в бес-
просветную ночь ноября багровое
знамя революции.
Хорошо, если проснувшись, он
забудет о желании, укокошив пер-
вую половину населения, осчаст-
ливить вторую. И вместо него вкра-
дётся в душу тёплой ласковой ко-
шечкой приступ неограниченной ни
временем, ни пространством «ма-
ниловщины»: «Ах, как было бы рас-
чудесно декабрь июлем заменить и
нефть бы ещё подорожала!»
В природе всё идёт своим чере-
дом: в мёрзлой почве продолжа-
ются невидимые процессы само-
очищения и восстановления сил,
частично утраченных за лето. В се-
менах, лежащих на складе, живые
тельца зерновых зародышей за-
каляются, накапливают энергию,
способную дать жизнь новому мно-
гочисленному поколению, более
устойчивых к капризам природы,
зёрнышек.
Трудно в ноябре, с его оттепеля-
ми и заморозками, озимому полю.
В ранние обильные снега ему тяже-
ло дышится, в резкие бесснежные
морозы рвёт корни замерзающая
в почве вода. Но ещё прошлой зи-
мой закалённые семена ржи и ози-
мой пшеницы выдержат ноябрьское
испытание.
Кормно в тайге и в серых полях
ноября. Не для праздника, а для
зимы переодевшаяся лисица нето-
ропливо, словно респектабельная
дама на рынке, обследует клочья
неубранной соломы, кусты редко-
го можжевельника и заросли колю-
чего, красного от ягод шиповника.
Но если перед самым носом «ба-
рышни» ворохнётся мышь - к чёр-
ту хорошие манеры. Словно крас-
ный петух взметнётся лиса в прыж-
ке, и только прорытый кротом ход
сможет спасти зверька от беспо-
щадных зубов нарядной хищницы.
Уже взматеревшие и обученные
кровавому ремеслу волки свер-
нулись в плотные клубки на окра-
ине болота. Отдыхают после ноч-
ной трапезы. Но, чутки во сне.
Иногда над серым клубком зве-
ря торчком встанет ухо. Прислу-
шивается, нет ли опасности? Нет.
Только в заросшем ивняком пред-
болотье шумно заламывают вет-
ки лоси. Пусть лопоухие жируют,
придёт час.
Лишь на следующий вечер, ког-
да на западе рваной кровавой ра-
ной высветится закат, этот час
придёт. Словно веер распустит-
ся ветру навстречу беспощадная
стая. Каким-то незнакомым нам
чувством определят её движение
кормящиеся лоси. Нервная дрожь
встряхнёт мышцы и шкуру сохато-
го, ещё не сбросившего рога. От-
пустит голову и, задрав верхнюю
губу, страшно оскалится. Тряхнёт
пудовым оружием, словно прове-
ряя его надёжность. А волки уж
рядом.
Как-то растерянно смотрит ло-
сиха на жующего ветку лосёнка и
на всякий случай подпихивает его
ближе к самцу. Вот уж второй круг
делают серые бандиты около сле-
дящих за ними лосей. Всюду встре-
чают их грозные рога сохатого, от
одного вида которых предательски
ноют сломанные ранее волчьи рё-
бра. Вожак, разобравшись, что до-
рого может обойтись лосятина ему
и его стае, метнулся в сторону. Вы-
страиваясь в цепочку, потянулись за
ним остальные.
Успокоившись и как-то совсем
по-бабьи вздохнув, лосиха поло-
жит голову на спину своего спаси-
теля. В коричневых зрачках её глаз
лишь на мгновение отразится кро-
вавое пятно затягивающейся раны
заката и исчезнет навсегда. Лосё-
нок сломит давно примеченную
ивовую ветку…
Что ни говорят люди, а медведь
один из самых мудрых среди оби-
тателей северных лесов. Бегать по
сугробам ему тяжеловато, всякие
там вершки-корешки занесёт сне-
гом, а в берлоге милое дело: лежи,
полеживай, сентябрьский овёс
вспоминай. Никаких обязанностей
и полное право спать вволю. Меч-
тать опять же никто не мешает. Эх,
хорошо бы люди тоже зимой спа-
ли. Несусветная бы польза была от
этого мероприятия. Лес бы на дро-
ва не валили, газ, уголь экономи-
ли, скотину на мясо не били, к во-
йнам не готовились, а главное, ре-
бятишкам хорошо - в школу ходить
не надо. Весной, к примеру, про-
снутся, и ну ручейки пускать да в
лужах купаться - благодать. Но не
дано человекам спать зимой. Сус-
ликам всяким, барсукам да енотам
дано, а людям нет. Не заслужили.
У кабанов любовь на уме. Дерут-
ся черти, не щадя клыков и шкур,
но, кстати, упавших не бьют, а по-
тому никогда до смерти. Зато уже
в мае появится отважная орава по-
лосатых чертенят, способных пере-
жить, благодаря материнскому мо-
локу, суровые отзимки и весеннюю
бескормицу.
Зайцам в ноябре самый раз, да
вот беда: они уж переоделись, со-
ответственно, в чистейшие бе-
лые костюмчики, а тут оттепель и
мало того, что костюмчики пачка-
ются, так ещё всякий их за версту
видит. Неприятно. Скорей бы сне-
жок выпал.
Пока ещё не голодно отшельни-
це рыси.
Куницы ноябрём довольнёхонь-
ки - набор продуктовый щедр и
разнообразен. Бегать особенно
не надо. Тут рябчик на еловой вет-
ке уснул, мышка под листвой пи-
щит, рябина ещё не вся птицами
склёвана, а под корнем старой
берёзы оставили гнездо шмели.
Ох, и сладок мёд из малюсеньких
бочечек.
Белка и злющие холода января
переживала, так что ноябрь для
неё не испытание, да и расходов
всего ничего, разве что на сере-
бристую краску для шкурки, а пи-
тание вот оно, как на скатерти са-
мобранке. Одним словом - жить
можно.
Тетерева всё чаще питаются бе-
рёзовыми почками. Глухари пиру-
ют на пожелтевшей хвое листвен-
ниц. С недовольным хохотом по-
кидают низкорослые ивняки спуг-
нутые лосями куропатки. Морозит.
Вечерами рябчики мечтают о сне-
ге, в котором можно спрятаться от
холода. Жмутся к жилью воробьи и
синички. Весёлой стайкой налета-
ют на куст калины свиристели. Едва
слышнопосвистываюточём-тосне-
гири, даже сороки не так уж шумны
и непоседливы.
Бычок Мартик, в жизни которо-
го менялся только рацион, взма-
терел и не чувствует беды, которая
настигнет его, едва ударят морозы.
Вот они несправедливости мира:
жили, можно сказать, душа в душу,
и такой трагичный исход.
На озёрах и реках гулко проседа-
ет лёд. Подводные обитатели наш-
лизимовальныеямы.Налимыпоно-
чам собирают долги, накопившиеся
за лето, с рыбных стай, шутка ли три
месяца не едали. На радость рыбо-
ловам щуки в это время непомерно
жадны. А жадность - порок, и за это
в сумку рыбацкую можно угодить,
со всеми вытекающими отсюда по-
следствиями.
Все самые страшные сказки на-
писаны путниками, заплутавшими
в ноябрьском лесу, ещё не осве-
щённом снегом. Каких только чу-
дищ не покажется, каких зловещих
звуков не услышишь в темноте, а на
самом деле, нет ничего безопаснее
леса в это время. Зверя подходяще-
го, способного видеть в тебе продо-
вольствие, не встретишь: медведь
спит, у волков другое меню, филин,
конечно, крупная птица, но вряд ли
спутаетвассмышью,вкрайнемслу-
чае, шапку с головы может утащить.
В общем, безопасность полная, не
то, что в городе.
На чистом, белом покрывале
снега кто-то размашисто напи-
сал: «Таня, жди!!!» Вспомнилось:
двадцать лет назад именно такие
слова я прочитал на белой каби-
не штурмующего подъём КамАЗа.
Тот же почерк и те же три воскли-
цательных знака. Стало теплее:
так бывает, когда согревает нас
костёр чужой любви. Бывает и по-
другому. Не долговечна надпись
на ноябрьском снегу. Легко сте-
реть, или занесёт новой метелью.
Но как счастлив человек, который
и полвека спустя, возможно, тро-
сточкой, захочет написать полные
любви и надежды слова на чистом
снегу ноября.
А новый день начинается крутым
заморозком. Шутки в сторону. Зи-
ма занимает позиции, подготов-
ленные последним месяцем осени.
В эту пору особенно трудно
переживается одиночество и как-
то особенно жалко бездомных со-
бак.
Чудом уцелевшая занавеска в
разбитом оконном проёме брошен-
ного дома шевелится на сквозняке и
такпохожаназовущуюженщину.От-
вернитесь, не тревожьте себя при-
зраками измученных деревень, вы
ничем не можете им помочь. Толь-
ко белые снега зимы укроют их от
нас, забывающих родство и исхо-
дящих тщетными, хотя и искренни-
ми слезами.
Близок к завершению год. За-
ботливые бухгалтеры уже подби-
вают итоги. Переживают, если
что-то не сходится. Не вычеркнуть
из круговорота жизни то, что на-
зывается ёмким словом - труд. Не
всегда любимый, он всё-таки даёт
нам возможность жить, а, значит,
любить и в ноябрьскую слякоть,
устроившись у батареи или печ-
ки, мечтать о революциях и всеоб-
щем счастье.
Три веточки ивы в вазе, постав-
ленной на массивный сейф, рас-
пустили пушистые нежные вер-
башки. Красиво и весна как буд-
то. Но скоро погибнут, так быва-
ет со всеми и всегда, кто остал-
ся без своих корней и своей по-
чвы. Грустно.
Книжная полка «Маяка»
мёлы была светла и вкусна. В каж-
дом доме по утрам и вечерам чаёв-
ничали за самоварами, кипящими
на речной водице.
Река кормила. В ней ловили рыбу:
щуку, язя, леща, окуня. Для нас, де-
ревенских пацанов, это было люби-
мым занятием между уроками и до-
машними делами. Выпадает минут-
ка - удочки в руки и вперёд по её за-
росшим ивняком берегам.
Река купала. Радостным было
общение с ней в летний знойный
полдень или сенокосной поры ве-
чер. Река питала богатые сенокос-
ные угодья. Трава на заливных лу-
гах вырастала по пояс. Кормов хва-
тало для всей многочисленной дво-
ровой живности.
По реке плавали в лес за ягода-
ми и грибами, привозили дрова, и
на разливы прилетали чайки - лю-
бимые птицы моей матери. Быва-
ло, в такую пору заезжали с отцом
на лодке глубоко в лес за частоко-
лом на изгородь.
Летом же река мелела
так, что местами перехо-
дили её вброд. На Комёле
всю свою жизнь прожили
мои родители. На её кру-
том берегу расположено и
местное кладбище, где они
лежат.
Я ушёл от своей реки, но в
мысляхвсегдатам,наеёбе-
регах… В счастливом босо-
ногом детстве…
Дымок
из трубы
… И так прекрасно
возвращаться
Под крышу дома своего!
М. Пляцковский
Как гнездо оставляют
подросшие птицы,
Так и мы разлетелись
из нашей избы.
Лишь по-прежнему
столбиком серым струится
Над родительским домом
дымок из трубы.
Там у печки с годами
состарилась мама,
Но душою она до сих пор молода.
Посмотри на окно,
и за светлою рамой
Ты платок её пёстрый
увидишь всегда.
Всё глядит на дорогу
вечерней порою,
Ждёт всегда на пороге
желанных гостей.
И шумит самовар
разогретой трубою,
И пирог испечён -
не отыщешь вкусней!
Мы вернёмся домой
по тропинкам знакомым,
Нас с пути не собьют
лабиринты судьбы.
… Лишь бы дольше
над крышею нашего дома
Поднимался желанный
дымок из трубы.

4. 6 24 ноября 2015 года
Редактор выпуска Дмитрий ЕРМАКОВ.
Павел ЗОЛОТОВ
Запискивологжанина(Продолжение. Начало в «Маяке» №№ 53, 65, 75, 85)
Учёба и жизнь
в городе
В 1925 г. я окончил начальную
школу, летами наряду со всеми
работал в поле - боронил паш-
ню, работал на сенокосе, жал
рожь, дёргал лен и исполнял все
другие сельхозработы. А после
третьего класса даже пас дере-
венских овец почти всё лето. Это
было совсем не легко: каждый
день вставать в четыре часа утра
и весь день быть одному в лесу
до позднего вечера, и всё это в
девять лет.
За это отец меня направил
учиться в город в пятый класс
средней школы, первого из всех
окружающих деревень. В то вре-
мя за обучение в средней шко-
ле нужно было платить, а это не-
легко столь большой семье, как
наша.
Так вместо весёлого детства
для меня наступила тяжелая
пора жизни. Рос я упрямым,
хотя гордость и не выказывал,
но в душе её всегда имел, сре-
ди деревенских мальчишек всег-
да был первым, старался делать
всё лучше всех - бегать быстрее
всех, быть сильнее всех. Одева-
лись в деревне почти все оди-
наково, никто особенно не вы-
делялся. А в городе в то время
учились в средней школе дети
нэпманов, дети интеллигенции
и служащих, хорошо обеспе-
ченных рабочих и более зажи-
точных крестьян. Все дети оде-
вались по-городскому - красиво
и чисто, у мальчиков костюмы с
утюженными брючками, с начи-
щенными ботиночками, с краси-
вой ученической сумочкой. О де-
вочках и говорить нечего!
И вот, первого сентября 1925
года в пятый класс «Г» является
новый ученик: волосы стрижены
под машинку, пиджачок из хлоп-
чатобумажной ткани с мятым ма-
леньким воротничком как у ру-
башки при трёх пуговицах, под
пиджаком рубашка - ситцевая
косоворотка, штаны трековые,
на ногах сапоги из рыжей само-
дельной кожи, на плече холщёвая
сумка, в сумке одна тетрадочка и
карандаш.
Вот каким красавчиком пред-
стал я перед всеми учениками
среднейшколы№1городаВолог-
ды. Ну, конечно, и внимание мне
былооказаноисключительное.На
первой же перемене я заметил,
что почти все девочки смотрели
на меня, отворачивались и хихи-
кали, а парни повзрослее стара-
лись невзначай дёрнуть за шта-
нину так, чтобы пуговка отлете-
ла у штанов, она же и была всего
одна на них.
Это был первый удар по мое-
му самолюбию и гордости, пря-
мо надо сказать, что выдержал
его я неплохо, а помогло мне в
этом стихотворение Некрасова
«Школьник». В душе я имел: «Я им
ещё докажу!»
Сел я на заднюю парту, что-
бы никто на меня не смотрел, но
сорванцы-переростки, сидевшие
также на задних партах, всячески
сначала издевались надо мной,
а после разными хулиганскими
проделками отвлекали от уроков.
Отличная учёба сорвалась с пер-
вых дней.
Первым классным руководи-
телем была Е. П. Слугинова, учи-
тельница немецкого языка, мо-
лодая, красивая, говорила так
быстро и так много незнакомых
слов, что я совершенно ничего не
понимал не только по-немецки,
но и по-русски. Зато старичок ма-
тематик Сергей Николаевич (фа-
милию не помню) с уважением
относился ко мне. Он с первых
занятий обратил на меня внима-
ние, ведь, получая трудную за-
дачку, я решал её быстрее всех.
Он подзывал меня к доске и го-
ворил: «Ну-ка, Золотов, объяс-
ни им, как решается задачка». И
я объяснял…
Пятый класс закончил без дво-
ек, но и больших успехов не пока-
зал. На квартире я жил у своей до-
брой старой тётушки Павлы Алек-
сандровны, или просто - у крест-
ной Павлы. Она сама снимала ма-
ленькую комнатушку, отделённую
от соседних комнат тонкой пере-
городкой даже не на всю высоту
мой в деревню, это всего двенад-
цать километров от города. Для
десяти-одиннадцатилетнего па-
ренька это не было лёгкой про-
гулкой, особенно осенью, когда
сапоги с трудом вытаскиваешь
из воды и грязи. А в понедель-
ник нужно встать в четыре часа
утра, поесть и направляться об-
ратно в город.
Первое время мать находила
мне попутчиков - женщин, но-
сивших в город молоко на про-
дажу, но в самую дождливую и
грязную пору попутчиков мне не
находилось, тогда, взвалив на
плечи котомку с буханкой хле-
на ходу выкрикнул:
- Выйду и никогда к Вам на
уроки не приду, врунья и дура!
Месяц я вообще не являлся к
ней на уроки, потом это дошло до
завуча и директора…Чтобы не на-
рушать формально дисциплину, я
не убегал с её уроков, но совсем
её не слушал. Так и прошли два
года: что знал по русскому язы-
ку, и то забыл…
После первого полугодия в
седьмом классе, прежде чем
решить, исключать ли меня из
школы, вызвали отца в школу.
Отец отругал меня: «Вот дуби-
на стоеросовая, на него тра-
тылок шампанского. Брали всего
помногу: конфет, печенья, колбас
и других закусок. На праздниках
сильно не напивались, больше
танцевали, слушали игру братьев
на баянах, рассказывали анекдо-
ты, смеялись, пели. Вечера про-
ходили непринуждённо и весело;
вином никого не угощали, стоял
в углу столик с вином и рюмками,
и каждый, кто хочет выпить, под-
ходил к столику и наливал себе
рюмку. Лишь когда празднова-
ли чей-либо день рождения, на-
ливали всем по бокалу шампан-
ского, произносился тост, тогда
выпивали все вместе.
Зимой, как только выпадал
снег, во дворе строили большую
горку. Делали её из брёвен, вы-
сота верхней площадки около
шести метров. Наклонная часть
делалась из досок, вначале до-
вольно крутая, а после плав-
но переходила в горизонталь-
ную, в конце делался трамплин
высотой около полуметра. За-
ливали горку водой. Катались
на больших листах фанеры по
четыре-шесть человек. На трам-
плине так подбрасывало, что ле-
тели по воздуху три-четыре ме-
тра, приземлялись уже «куча
мала» и кувырком докатывались
до забора.
Днём горка была в распоряже-
нии детворы, собирались школь-
ники почти со всего квартала, но
хулиганства не было. Вечером ка-
талась взрослая молодёжь. Гор-
ка освещалась разноцветными
электрическими лампами. Ино-
гда у горки устраивался концерт:
выходили два брата баяниста,
пристраивались гитаристы, ба-
лалаечники, пели песни, частуш-
ки и танцевали. Всё это делалось
только семьёй Крыловых и за их
счёт. Вот так жили городские ку-
стари, рабочие. В магазинах было
всё, что душа пожелает, были бы
деньги.
Хозяйка ко мне относилась
очень хорошо, но забот у неё в та-
кой большой семье было предо-
статочно,иобомнеиногдапросто
забывали. Тогда сидел я на своём
чёрствомхлебе…Иногдавыпадал
для меня счастливый случай: Ва-
силий играл на свадьбах и празд-
никах за деньги, а меня пригла-
шал, чтобы я нёс баян туда и об-
ратно, за что давал мне пятьде-
сят копеек. Этого хватало на всю
неделю - я покупал свежие бу-
лочки, пил в школе сладкий чай с
пряниками, но - увы! - такое бы-
вало редко.
Аттестата за седьмой класс
мне не выдали, дали переэкза-
меновку на осень. Но летом в
деревне есть ли время для заня-
тий? Осенью экзамена я не сдал
и был оставлен на второй год.
Получил надлежащею пробор-
ку от отца и стал учиться второй
год в седьмом классе. На этот
раз решил серьёзно учиться. И
товарищи подобрались у меня
хорошие - Саша Лапшин и дру-
гие. Уроки слушали вниматель-
но, домашние задания выпол-
няли систематически, дома за-
нимались изготовлением само-
дельных фотоаппаратов и теле-
скопов из очков и фанеры, учи-
лись фотографировать. Но запу-
щенность в русском языке ска-
зывалась, еле-еле тянул на трой-
ку, остальные предметы шли
благополучно… Седьмой класс
окончил без двоек. И меня, са-
мого слабого ученика по рус-
скому языку, послали учить гра-
моте красноармейцев, в лагеря
на Кущубе.
Продолжение следует.
тим деньги последние, а он ша-
лопайничает! Говори, хочешь
учиться или нет?! Не хочешь - не
надо! Зря на тебя издержали
деньги, полтора года учили ду-
рака, а он, на те, вместо учебы
шалопайничать!»
Стоило мне сказать, что я не
хочу учиться, и я больше бы не
пошёл в школу. Но у меня было
желание учиться, я имел мечту
стать инженером, конструиро-
вать самолёты, да, кроме того,
я чувствовал, что могу хорошо
учиться, не будь этих проклятых
хулиганов.
И вот тогда я ответил: «Буду
учиться», да и в школе про меня
сказали, что мальчик может хоро-
шо учиться. А кроме того, видимо,
отцу сделали внушение, что нуж-
но мальчику покупать учебники,
тетради, карандаши… Все учеб-
ники нам были не по карману (я
брал их у дочки-хозяйки дома),
но всё остальное и учебник исто-
рии отец купил на следующий
же день.
В6и7классеяжилуКрыловых-
старших в передней кварти-
ре. Семья у них была большая:
хозяин - Николай Александро-
вич - шапошник, его жена Мария
Александровна, сын Иван - те-
леграфист, около тридцати лет,
ещё сыновья Василий и Борис,
дочь Зина - старше меня на год,
дочь Мария - моложе меня на год.
У них было три комнаты, прихо-
жая и кухня. Я спал на полатях
или на печке. Жили они в то вре-
мя очень хорошо, отец с Васили-
ем шили меховые шапки, модные
кепки, фуражки. Работали с пяти
часов утра и до вечера, зараба-
тывали большие деньги, счита-
лись самыми лучшими мастера-
ми по городу. Иван Николаевич,
телеграфист-техник, получал до-
вольно большую зарплату, Борь-
ка бездельничал, но рисовал ак-
варелью и маслом, копии с кар-
тин делал хорошо, как настоящий
художник. На стенке русской печ-
ки, выходящей в большую ком-
нату, нарисовал копию картины
Шишкина «Рожь». Получилось от-
лично. Иван и Василий прекрас-
но играли на баяне. Праздники
устраивали почти на каждой не-
деле, все воскресения праздно-
вались само собой, всегда го-
стей было полно. Обычно Васи-
лий с кем-либо из соседей бра-
ли по большой корзине и отправ-
лялись за покупками. Вино пили
только красное - ликёры, кагор,
наливки, редко - несколько бу-
комнаты, в домике, что на улице
Мира (раньше называлась Сен-
ной площадью) напротив пеше-
ходного мостика (теперь там сто-
ит четырехэтажная школа № 8),
в квартире Крылова Александ-
ра Николаевича, занимавшего-
ся чисткой уборных на железной
дороге, он был - как тогда назы-
вали - «золотарём».
Недалеко от их дома в янва-
ре каждый год устраивались яр-
марки,ониразмещалисьнаулице
Мира от Каменного моста до быв-
шей электростанции (затем зда-
ние ДСО «Труд»). Вся площадь за-
ставлялась ларьками, балагана-
ми, каруселями, различными ат-
тракционами, проходили высту-
пления с медведями, обезьяна-
ми, попугаями, продавались раз-
личные сладости и пряности, сит-
цы, шапки, обувь, и все, что душа
пожелает. Все кричат, зазывают
с различными частушками и при-
баутками.
На ярмарке всегда было полно
народа, все крестьяне окрестных
уездов обязательно приезжа-
ли сюда. Для них это был боль-
шой праздник. Каждый по мере
своего капитала покупал подар-
ки жене, дочери или сыновьям,
и уж обязательно было для всех
привезти конфет, пряников, ба-
ранков…
Многонеудобствбылодляменя
в жизни на квартире, но зато в тот
год я не голодал, крестная Пав-
ла меня подкармливала. Каждую
субботупослеуроковяуходилдо-
ба, взяв в руки тарку или две мо-
лока (одна тарка для меня, дру-
гая для крестной), отправлялся
один в темень и грязь. И так каж-
дую неделю.
Как я благодарен крестной!
Она подкармливала меня, а ведь
сама была почти нищая - много
ли заработаешь плетением кру-
жев. Спасибо крестной. Вечная
ей память!
Для полной характеристики
моей учёбы в городе можно ещё
добавить, что у меня не было ни
одного учебника, всего одна те-
традочка для всех предметов и
огрызок карандаша; сумку я вы-
бросил с первого дня, тетрадь,
согнутую и смятую, носил в кар-
мане. И если случалось писать
письменные работы, то обычно
кто-нибудь из девочек подсовы-
вал мне листочек бумаги и пло-
хонькую ручку с пером.
Первую половину года в ше-
стом классе я закончил с пятью
или четырьмя двойками, так как
почти забросил учёбу. Причи-
на - хулиганьё, не давали учить-
ся. К тому же у меня произошёл
конфликт с учительницей русско-
го языка: кто-то из хулиганов, си-
девших сзади меня, кинул чем-то
в учительницу, она и заподозрила
меня в содеянном.
- Золотов, выйди из класса!
Я встал и сказал:
- Это не я.
- Выйди из класса, хулиган,
пойдёшь к директору!
Я быстро вышел из-за парты и